Три памятника (№24)

Более 60 лет минуло со времени рассказанных старшиной I статья Степаном Ильичем Дерябиным событий. Сегодня они запечатлены памятниками - двумя железными, вечными. Один – погибшей на легендарном переходе субмарине Л-16. Он стоит на берегу бухты Крашенинникова на Камчатке. Другой – тоже героической подлодке С-56. Ее водрузили на постамент у штаба Тихоокеанского флота. Ну а третий – живой. Наш, ульяновец: Степан Ильич Дерябин. И живет он с женой Верой Анисимовной на улице Ломоносова в Заволжье. Живет безвестно и тихо. Пиджак с орденами и медалями достает в году дважды: на День Победы, 9 мая и День Военно-морского флота в конце июля.

Самой дорогой наградой для Степана Ильича стал жилет-значок «За дальний поход». Его флотские почитают как орден, а то и выше. Поход походу рознь. Тогда одна за другой в исключительной тайне вышли из Владивостока шесть подводных лодок. Две «Ленинец» (Л-15 и Л-16) и четыре «Сталинца» (С-51, С-54, С-55, С-56). Курс у всех был одинаков: Камчатка – Панамский канал – Мурманск.

Но по порядку.

По оргнабору.

Степану было 17 лет. Он отроду заикался. Знающие люди советовали ему уехать из Ульяновска, с тем, чтобы недуг прошел сам по себе. И получилось так, что парень был на вокзале в момент отправки завербованных на Байкал. Выкликал старший начальник фамилии отъезжающих. Подходили, получали харчи на дорогу и бумаги. Выкликнул очередного, но того не оказалось. Кто-то сзади подтолкнул Степана: «Иди, чего стоишь!» Он и пошел. Судьба!

Так и доехал под чужой фамилией аж до самого Байкала с крутыми горами-утесами, да вековой тайгой. Вез как-то «кукурузник» зарплату рабочим, да разбился в непогоду где-то. Долго искали, но безуспешно. По случаю прибыл военный комиссар. Он опрашивал всех: что да как. Заодно записывал на флот. И порешил Степан Дерябин ему открыться. Назвал себя и написал рапорт на флот. Брали с 22-х лет. Но настоящих документов не было, и юношу взяли, благо, со здоровьем к тому времени у него стало в полном порядке. Экипаж.

На Тихоокеанском флоте есть горьковато-ироническая пословица: «Кто на Русском не бывал, - тот службы не видал!» Такая уж невеселая слава ходит об этом острове. Здесь и форпост Владивостока, сплошь изрытого тоннелями с орудиями в них. Сюда же поместили подальше от людских глаз и от портовых соблазнов всевозможные военно-морские школы и учебные отряды. Самая старая из них – школа оружия. В нее и был зачислен теперь уже курсант Дерябин. Был 1936 год. Кто знал, что для нашего Степана морская служба растянется на долгих девять лет. Война застала уже старшину II статьи Дерябина в экипаже подводной лодки Л-15 («Ленинец»). Лихой моряк, классный комендор (артиллерист – авт.). впрочем, весь экипаж под командованием капитана III ранга Ивана Кучеренко имел отменную выучку. А сам командир в ходе войны был удостоен звезды Героя Советского Союза. В честь его будет названа плавбаза для атомных субмарин, принимать и перегонять которую из Николаева на Тихий океан довелось автору этих строк. Тесен мир!

По местам стоять!

Октябрь во Владике задался почти штилевой. Днем команда отрабатывала задачи К1, К2 и тревоги играли одну за другой.

Ночью с маскировочными фарами на пирс заезжали грузовики. Разгружали все, включая офицеров: галеты, тушенку, регенерацию воздуха. Закачивали солярку, воду. В провизионки «затаривали» мясо, картошку. В отсеках забивали все «шхеры» ящиками, мешками, банками с сухарями и воблой. Выматывались зверски, и командир разрешал спать до завтра. Уж он-то знал, что ожидает его и матросов.

6 октября 1942 года. На город и залив Петра Великого пала темень. Тут же сыграли аврал: «По местам стоять! Со швартовых сниматься!» Разбежались по отсекам, задраили люки. В рубке сигнальщик и вахтенный офицер. На палубе открытый всем ветрам – командор. Его задача зреть горизонт по корме. Японцы хотя и «пошаливали», но в наши воды не заходили. Ходовые огни не включали. Мощные дизеля завращали лопасти винтов. Пенный бурун едва угадывался в темноте. Японское море встретило с прохладой. Шли в виду огней берега. Так безопаснее. Пролив Лаперуза прошли на аккумуляторах: справа по борту японцы. Сахалин едва мерцал огнями на горизонте.

Тихий океан.

Утренний туман рвался в клочья крепнущим ветром. Волны шипели злобно вдоль борта. Начало зарывать и класть на борт. Шел шторм. Это настоящий, океанический шторм. Между своих волн-горбов он способен переломить надвое вполне приличный корабль. Ленты пены покрыли склепы волн, вот пена начала срываться ветром и лететь к тучам. Туда же летел и Степан. И, если бы не крепчайший фал с карабином, - давно бы быть старшине в океанической круговерти! Тысячи тонн воды метали лодку как щепку. Вахтенные в рубке были защищены от прямых ударов козырьком. У командора кроме его пушки защиты никакой. Под гидрокостюмом бушлат взмок от пота. Корпус кувалдой бил по подошвам ног. Вахты сменялись, но просушить бушлат дизель уже не мог. К концу третьих суток увидели сахарные головы вулканов Мутповского и Горелого. База! К великому сожалению, Л-16 не удалось завершить поход: ее потопили японцы в 300 милях от Сан-Франциско. Вечная им память. Тогдашние лодки только назывались подводными, а скрытно шли лишь в торпедную атаку и выходили из не. В основном же курсировали в надводном положении. Так что пополнили запасы, чуть отдохнули и – вперед! Дати-Харбор был следующей базой стоянки. И располагалась она на Алеутских островах у берегов Аляски. Но что это? Перископ! Наши дизеля были если не лучшие в мире и развивали ход в 22 узла. Развили и ушли вовремя. А ну как японцы! А у нас категорический приказ: «В бой не вступать!» мы нужны на Северном флоте. Позже, уже в американской базе смеялись от души: это была американская субмарина. Дивились нашим дизелям. Тогда же было не до смеха. Далее – в Портленд, а оттуда – в Панамский канал. Конечно же с согласия американских властей. Отказа ни в чем не было.

Тропики.

У устья лодку отбуксировали в базу Коко-Соло. Профилактика, запасы, зарядка батарей. Наши моряки отдыхали в казарме. Общепринято: моряки всего мира дружествен. Грызутся правители. Вдоль канала шли рельсы. По ним двигались локомотивы-тягачи. Они буксировали лодку до конца канала. У парней пошли от жары и пота нарывы. Отсеки напоминали пекло. Еле хватало бинтов. Спасали мази аборигенов. С выходом в Карибское море ожили подводники. Дали полный ход и ветер слегка холодил. Рядом шли корабли сопровождением. Шли в Гуантопамо, к Кубе. Здесь Степан Ильич осекся, губы задрожали. Видно, вспомнилась молодость в тот чрезвычайно радужный прием кубинцев. Море цветов, объятия, возгласы, угощения. То же повторилась при отходе с райского острова. Далее шли благословенные всеми богами Багамские острова: пальмы, лодки, корабли и море запахов цветов и фруктов.

Канада, «Хрисмусы»

Вздохнули от бесконечной жары и болячек. Теперь уже было тревожное ощущение близкой войны. С каждой милей все ближе. Но ожили моряки в отсеках. Хотя и уставали, но после вахты слышалась гитара, травили анекдоты а то и пели. Их ждал канадский порт Галифакс и… Рождество. Отшвартовались ночью. То там, то сям слышалась уже русская, украинская речь и, свойственный всем портам мира – русский мат. Смелись от души. Курили, говорили без переводчиков. Всей команде местный Красный Крест выдал по мешку рождественных подарков-«хрисмусов». Ко всему выдали по 32 доллара и добавили, чтобы тратили на свое усмотрение. Такое своеволие начальству не нравилось. Но все-таки гуляли в местном клубе. Конечно же в меру. Зимняя Атлантика не Карибское море. Здесь вполне могли быть и немецкие корабли. К утру вышли в океан. Штормило нещадно. В рубке припайтованные (закрепленные – авт.) вахтенные «искали пятый угол», то есть бросало их в четырех измерениях, это когда душа в пятки улетает. С наветренной стороны дизель задувало и он глох. Шли на одном. К утру на горизонте прояснилась Исландия. Горше всех приходилось командору. Ко всем напастям ему приходилось смотреть в четыре глаза за горизонтом: не ровен час враг!

Мотало суток пять. Шли галсами (зигзагами – авт.), чтобы хоть один дизель работал. Обездвиженная субмарина в такой шторм – 80% гибель. Спасать некому. Шли уже безо всякого сопровождения. Но бог милостив, а исландцы отделались сообщением: «Квадрат для мореплавания свободен». Экипаж Кучеренко отшвартовался в Мурманске в середине января. «Хрисмусы» и подарки приказали сдать. В мае 1943г. Команда ела жареного поросенка. Это в честь первого потопленного корабля фашистов. Всего до конца войны их было семь. Из шести вышедших из Владивостока субмарин довоевало до Победы три: Л-15, С-51 и С-56. последняя, С-56-ая установлена как памятник героям-подводникам у Штаба Тихоокеанского флот. Такие вот памятники. А Степан Ильич живет и даже в баню сходить для него – проблема.

Валерий Граждан