КОНФУЗ МИТЬКИ УХАЖЕРА (№36 от 19.09.2012)

В ту пору Никита Хрущев устроил крестьянам «веселую» жизнь. Во-первых, миллионы коров с частных подворьев были пущены под нож. Во-вторых, с трудодней он перевел деревню на деньги, а ржи и пшенички в зернышке давать перестал. Говорят, в этом зернышке сильнее нас нуждались голопузые африканские революционеры в набедренных повязках. Сами же ольховские коммунары остались без кружки молока и куска хлеба. Потянулись они гужом в город за хлебом за сто верст.

Откуда ты, Ухажёр?

Отправилась в град Симбирск и Наталья Сурепкина, мать нашего будущего Митьки Ухажера. Накрекала огромный сидор ржаных буханок, две лямки на плечи и, согнувшись под ношей в три погибели, буквально поползла вдоль железнодорожной насыпи. Чует, дышать уже нечем, руки, ноги мелкой дрожью, как огнем, занялись, присела отдохнуть на каком-то булыжнике. Идет коренастый мужичок. «Дяденька, подмогни донести до станции». Мужик молча взвалил мешок на плечи. Пошли. Под насыпью в вечерних сумерках состоялась и расплата за подмогу. Так и появился Митька.

Вырос он красивым, крепким парнем. И уж очень любвеобильным. Видать, в отца угодил. Вот и прозвали его Ухажером.

Одну ольховскую красавицу, Зойку Студеникину, Ухажер наш покорил. Вскоре молодая чета отчалила в город. Ухажер подался в таксисты. Гонял на своей лайбе, как бешеный, подменял и запойных, и занедуживших, копейку имел неплохую. Стали ребята замечать, что мчит он в неизвестном направлении, а пассажир только один, вернее, пассажирка. И недурна собой. Вскоре узнали и о его прозвище, как будто сорока на хвосте принесла из самой Ольховки.

Жена Зойка, прекрасно зная повадки Ухажера, полушутя, полусерьезно говорила ему: «Выслежу я тебя, кобеля, оболью машину бензином, спалю вместе с профурой». Говорить-то говорила, а сама в Митьке души не чаяла. Родила ему красных деток, нигде не работала, раздобрела, что тебе Екатерина Великая.

А тут нежданно-негаданно везуха поперла. Таксопарк оказался фактически в частных руках, шефу разворотливый, смекалистый Ухажер понравился, и он приблизил его к себе. Шальные деньги ручьем потекли. Митька обменял «хрущебу» на отличную квартиру в центре города, сделал евроремонт, в гараже вместо «Жигулей» обосновалась «Тойота».

Гаражная история

На переднее сиденье мышкой юркнула и как-то сразу уютно расположилась великолепно устроенная дама средних лет. Бросив несколько внимательных взглядов на Ухажера, она стала в кулачок посмеиваться и повизгивать. От нее пахло сигаретой, вином, французскими духами. Операция развивалась по давно отработанному сценарию. Дама осталась на троллейбусной остановке. Митька быстренько поставил «Волгу» с шахматной меткой, завел стоявшую в таксопарке свою «Тойоту», и под то же похохатыванье и повизгивание чудесной незнакомки покатил в свой гараж. Дьявол попутал совсем на ровном месте. Подтолкнул легонько Митьку, и он неожиданно для себя вскрикнул: «Шампани надо было прихватить». «Надо бы», - сказала дама. «Так я мигом!». Гараж Митька закрыл на один ключ, на всякий случай, от греха подальше. Уже стемнело. До магазина – рукой подать, но на пути вдруг возникла большая канава. Налево и направо она нескончаемо уходила в темень. Недолго думая, Ухажер разбежался и прыгнул. Прыжка вполне хватило, чтобы преодолеть препятствие, но опорная нога попала на большую кочку. Ком земли мгновенно вывернулся из-под Митькиной ноги, и он кубарем скатился в глубокую канаву. Ухажер с воплем схватился за ногу ниже колена – из открытого перелома кость аж прошила брюки. На отчаянные крики горе-соблазнителя сбежались прохожие. Вызвали скорую.

В больнице под сильным наркозом, не помня себя, Митька заснул. Проснувшись рано утром, он готов был вскочить и ползти через весь город до своего гаража, в котором, как в западне, сидела симпатичная незнакомка и наверняка рвала на себе волосы.

На другой день вечером друзья пришли к Ухажеру гурьбой, навеселе. Герой пригнул к себе Лешку Сапрунова, на ухо рассказал кратко о происшедшем, отдал ключи от гаража. Когда мужики ушли от Митьки, то заглянули в забегаловку, добавили еще. К гаражу Лешка приплыл развеселый. Когда он открыл дверь, то был в одно мгновенье наповал сражен ударом совковой лопаты. В свете, падавшем из гаража, яростная баба поглядела на лежавшего бездыханного таксиста. Вроде, не тот. И пустилась наутек. Лешка оказался в реанимации, но после оклемался.

Когда Митька уже стал ходить на костылях, через неделю наведался к нему в палату неизвестный мужичок. Неказистый, косоплечий, сущий Кваземода. Оказался он мужем незнакомки. Бесновался косоплечий без всякого удержу. На шум сбежалось все отделение. Митька тоже рассвирепел. «Да угомонись ты, сморчок, ничего у меня с твоей бабой не было». «Не было, говоришь? Лучше было бы. Припозорил на весь белый свет!». Злопыхатель швырнул в лицо Митьки скомканную газету и, отбежав к двери, выдал напоследок: «Убирайся из города! Не то, я тебя, подлеца, прикончу!»

Митька разгладил газету. На первой полосе был крупный снимок его гаража, ниже опубликован подробный рассказ о Митькиных похождениях с гражданкой N.

Ухажер выписался из больницы и вскоре снова сел за руль такси. В вскоре возле его же злополучного гаража трое варлаганов в масках свалили Митьку наземь, отлягали так, что неделю мазался бодягой, сводя синяки из-под глаз, а ребра как будто переплелись – не вздохнуть, не выдохнуть. Митька помнил, как с последним крепким лягашком один из маскетеров наклонился к нему: «Тебе же было сказано – убирайся из города. Учти – это первый и последний звонок».

Ухажер уволился из таксопарка, и за одно лето построил в Ольховке добротный дом из красного кирпича. В городской квартире остались дети-студенты, на «Тойоте» он приехал на родину.

Первое время деревня недоумевала: чего это Ухажер от богатой жизни рванул в захолустье? В глаза его спрашивали: «Дмитрий Иванович, скажи на милость, чего обиделся на город-то?». «Устал от шума, в родную тишину потянуло». Устраивал этот ответ Ольховку или же нет – неизвестно, но возвращению Митьки явно были рады те бабенки, которые с воздыханием вспоминали давнюю с ним любовь.

В Магадан!

Ольховская сбреха и сплетница Валька Баляска ходила по городскому базару и решила купить у бойкой старушки подсолнечных семечек. Бабуля всучила ей аж два стаканчика, завернув аккуратно семечки в газетку. Недолущив их до конца, Валька спрятала пакетик в сумку, с тем и приехала в Ольховку. Грызли они семечки с мужем Санькой Обсевком и Санька все вчитывался в газетку из-под пакетика. А когда наткнулся на сногсшибательную новость, то заорал, как в пустыне: «Так вот почему Ухажер соскучился по Ольховке!».

В этот же вечер в сельмаге Обсевок через пять минут для каждого нового покупателя устраивал громкую читку нечаянно приплывшей из города газетки. И в этот же вечер, чуть попозже, бесновался в своем кирпичном доме Ухажер: «И здесь достали! Уеду в Магадан!». «Поезжай, - говорила ему Зойка, - но я отсюда – никуда. Но учти, кобель, от себя не убежишь». Рано утром Митька выгнал «Тойоту» из гаража. «Куда это твой покатил?» - спросила Зойку соседка. «В город машину продавать. От срамотищи в Магадан собрался». По дороге догнал Митька деваху. Тормознул. «Садись. Ты куда?». «К автобусу».

Автобус до Ольховки не доходил, конечная остановка была в большом соседнем селе Папузах, в четырех километрах. «А я вас знаю», - смело сказала подсевшая пассажирка. «Так я же ольховский. А ты чья будешь?». «Я дочь Маняши Прониной». «Так, так», - гмыкнул Ухажер, сразу вспомнив Маньку. «Дядя Митя, а мамка говорит, что вы мой отец». «Что?» – заорал Митька. Он судорожно открыл дверку, заорав с новой силой: «Вон отсюда, лупоглазая!». Деваха долго еще стояла в недоумении на дороге , а по ней, разухабистой, птицей летела иномарка, и мужик за рулем в исступлении, то шептал, то кричал, оглушая себя: «В Магадан!».