Тоска по Ольховке (№33 от 29.08.2012)

Оказавшись жителем города, я крепко затосковал по деревне. Чужие улицы, огромные кирпичи многоэтажек, похожие один на другой, а главное – чужие люди. Никого не знаю, поговорить не с кем.

Сельская кладезь

То ли дело в сельских родных краях! Дома-то тоже, вроде, как дети одной матери, но отличаются друг от друга очень многим: крышами шатровыми и коньковыми, воротами и крылечками. А люди! Тут уж такой великолепный кладезь, такие неповторимые детали, что так и просятся в рассказы.

Ну, например, живет в нехитрой избе мужик по прозвищу Гудок. Почему его так зовут? Гонит он во дворе самодельным аппаратом самогонку.В змеевик постоянно подливает ледяную воду из колодца, пробует напиток небольшими дозами, потихоньку хмелеет. Начинает потягивать его хмель на песню, а знает он только две строчки из припева: «Гудят, гудят гудки вдали, плывут по Волге корабли...». И все. Через минуту вновь начинает выводить про гудки. А соседи потешаются.

А вот сидит на скамеечке со старухами бабка Васёна и рассказывает подругам: «Вчера Нюське (внучке) Володька Петушков прислал письмецо из армии. Просит, чтобы на том месте, где они встречались, Нюська крест поставила. А к чему бы это? А чтобы помнила и ждала».

Идешь, бывало, домой, сосед кричит: «Шабёр, садись рядом, покалякаем». Вот с него, пожалуй, и начну.

Спектакли Пролетария

«Я тебя вчера, вроде, в клубе не видел», - говорит мне Пролетарий. «Да, вчера я поздно вернулся: возил в районную сплетницу рассказ про тебя», - отвечаю ему улыбаясь. «Ну, это ты молодец, что решил прославить меня, а то ведь сколько ни стараюсь, а все прахом». «Сплетницей» в деревне называют местную газету «Колхозная стройка»..

Почему Пролетарий? Сосед мой – редчайший молчун, но стоит ему промочить горлышко, как на все село гремит: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Но главное его достоинство в том, что он талантливый человек. Великолепно играет на гармошке и замечательно пляшет. А вчера у нас были в гостях начальники из области. В таких случаях наша самодеятельность дает для них концерт. Концерт отменный. Наши артисты не раз выходили победителями на районных фестивалях. Но в этих фестивалях Пролетарий никогда не участвует. В своем селе – пожалуйста. Но с одним условием: обязательно две малухи. Одну – перед концертом, другую – после. Для вдохновения и с устатку. Выкладывался он на сцене, как знаменитый тогда плясун Чубарин. И не просто отбивал чечётку, а разыгрывал целый спектакль. На сцену выходила в сарафане с валанами красавица Зойка Чернова, от нее требовалось только одно, чтобы она изображала безразличие к ухажору, а уж Пролетарий проявит все свое мастерство, чтобы покорить ее сердце. Гости аплодировали ему неподдельно, спрашивали у завклубом, да кто он у вас такой? Обыкновенный тракторист.

И врать надо умеючи

Такого уникума, как наш Василий Минейчев, уверен, не было и нет нигде. Сидим мы с двоюродным братом Павлом возле палисадника, а по дороге идет наша деревенская знаменитость. «Здорово, дядя Василий!». «Здорово, робяты!» - «Далёко ли ходил?», - спрашивает его брат. «Позвонили, Павлушка, из района, говорят, ты бы, Василий Петрович, на досуге просветил соседей, а то дальше своего плетня ничегошеньки не знают. Вот иду из Коровина: прочитал там лекцию о международном положении». И ведь поверишь: держит старик под мышкой несколько газет.

Ходит мужик по селу, ищет квартиру для постоя. Ему указывают на дом Василия, говорят: «Изба небольшая, но уютная, живут старики вдвоем, пожалуй, пустят». И стучится странник в дверь Минейчевых. А Василий Петрович в этот момент с соседом Оплошайкой (любил старик при любой ситуации повторять словечко «оплошал») сидели вокруг самовара и дули чай с блюдца. Мужик вошел, поздоровался, усатые старцы на него ноль внимания. Языками выпучивают щеки и громко произносят непонятные звуки. Вроде иногда они похожи на какие-то слова, но с чудными вывертами. «Ну, что, мил человек, смотришь, - говорит Василий. - Смотри не смотри, ничего не поймешь, мы ведь по-французски гутарим».

В первые послевоенные годы хлеба стране не хватало, а в Поволжье, кажется, в 1946-ом была сплошная засуха. Говорят, что Сталин объявил, если какой-нибудь колхоз на клетке в сто гектаров получит по 20 центнеров зерна с гектара, то за это будут хорошие награды. Руководство нашего колхоза им. Молотова нарезало сто гектаров отличного чернозема, обильно удобрили эту землю конским навозом. Результат был невероятный: вместо двадцати собрали по 25 центнеров. Тогда председателю колхоза, агроному и бригадиру было присвоено звание Героев соцтруда. А вот на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москву с пудовыми снопами ржи послали Василия Минейчева. Почему именно его, история об этом умалчивает, но своими снопами удивил он всю столицу. Домой его отправили на самолете. Глядит старик в иллюминатор: внизу родная Ольховка. Кричит летчику: «Садись, прилетели!». А тот отвечает: «Да куда ж тут сядешь? Речка, коровы пасутся, дальше одни овраги». «Свил я из снопов длинный жгут и спустился прямо на двор к своей старухе...», - рассказывал Василий. Когда кто-то из сельских жителей завирался, в такого всегда отпускали: «Вася Минейчев!». Казалось бы, это имя должно было произноситься с отрицательным оттенком, но люди только улыбались. Свой талантливый человек ближе, роднее... Николай РОМАНОВ