Герой второго сорта (№43)

Злополучная форма
Захват 1-й революционной армией Симбирска в сентябре не просто реабилитировали командование армии в глазах вышестоящего начальства, но и поднял авторитет командарма Михаила Тухачевского. Теперь у командования Красной армии не оставалось сомнений – бывший лейб-гвардеец будет преданно служить новым хозяевам. Общее опьянение победой не вскружило голову лишь политкомиссару армии Оскару Калинину. Он, считавший себя настоящим создателем армии, не верил в искренность Тухачевского.

А потому Калинин искал случай, чтобы поставить на место не в меру зарвавшегося лощеного дворянчика. Сложность задачи, поставленной перед собой политкомиссаром, заключалась в том, что он не мог, как следует «одернуть» командарма в вопросах, касающихся управления войсками в бою. Сам Калнин, как человек сугубо штатский, мало понимал в военном деле. Да и приказы командования запрещали комиссарам вмешиваться в такие вопросы. Калнину нужно было найти другой достаточно веский повод, чтобы приструнить Тухачевского. Скоро такой случай представился.

26 сентября командир Железной дивизии Гайк Гай отдал приказ о подготовке к параду, который намечалось провести 28 сентября. После парада член РВС Восточного фронта Кобозев должен был вручить Железной дивизии Почетное знамя ВЦИК, которое доставили в Симбирск сразу после захвата города частями 1-й революционной армии. Более других парада ждали бойцы кавэскадрона. Им было чем удивить командование, бойцов других частей и зевак. Когда 12 сентября эскадрон вошел в Симбирск, в одном из складов, кавалеристы обнаружили парадную форму 5-го Литовского уланского полка. Этот полк до 1-й мировой войны был расквартирован в Симбирске. С началом войны уланы отправились на фронт, а парадную форму за ненадобностью в полевых условиях, оставили в одном из симбирских складов. Вернуться за формой им уже не пришлось, и теперь она досталась бойцам кавэскадрона. Красные кавалеристы были потрясены ее великолепием – сине-красные мундиры, серебряное шитье, плюмаж, лакированные портупеи! Эскадронцы решили выйти на парад в трофейной форме.

Обида
Однако когда слухи об их намерении дошли до комиссара Калнина, тот решил, что пробил его час. Распаляя себя мыслями о наглости бывших лейб-гвардейцев, пытающихся парадной мишурой разложить девственно чистое сознание красноармейцев и привить им старорежимные привычки, Калнин, как вихрь, ворвался в дом Шатрова, где размещался штаб Железной дивизии. Тухачевский и Гай были в штабе, обсуждали подробности готовящегося парада. Здесь, в присутствии командиров и штабных работников комиссар устроил скандал командарму. Для пущего эффекта он объявил уланскую форму жандармской и потребовал, чтобы Тухачевский лично приказал кавалеристам снять ее и ни в коем случае не появляться в «жандармской» форме на параде. Но и Тухачевский был не так то прост. Он понял, куда клонит комиссар. А потому предложил ему самому отдать приказ кавалеристам, чтобы те сняли приглянувшуюся им форму. Калнин не поддался на провокацию бывшего царского офицеришки и заявил, что если кавалеристы все-таки выйдут на парад в жандармской форме, то он остановит парад. А еще скажет речь о пробравшихся в славные ряды Красной армии недобитых дворянах и об их попытках привить красноармейцам контрреволюционные замашки.

Скандал достиг своего апогея. Ни командарм, ни комиссар не хотели уступить. Оба отлично понимали, что речь идет вовсе не о форме, а о том, кто настоящий хозяин в армии. Уступить в этом споре означало для них одно – раз и навсегда признать лидерство соперника. Оба были разъярены до крайней степени и кричали друг на друга не обращая внимания на присутствующих. Наконец, комиссар приказал комдиву Гаю заставить эскадронцев снять форму. Этого Тухачевский не выдержал – ведь он дал разрешение эскадронцам, и отменить его мог только вышестоящий начальник. А так получалось, что распоряжение командарма отменит даже не политкомиссар армии, а всего лишь командир дивизии. Но и воспрепятствовать этому он не мог – дальновидный Гай не стал бы спорить с комиссаром – себе дороже выйдет. Когда Тухачевский понял это, он ретировался с «поля боя», оставив победу своему политическому опекуну. Правда, перед отступлением он пригрозил Калнину, что возложит на него «вопрос о настроении солдат».

Герой второго сорта
Калнину было глубоко наплевать на угрозы командарма - он ликовал. Еще бы, ведь он сумел так красиво, и главное, прилюдно, «срезать» командарма. Теперь все будут знать кто настоящий хозяин в армии! А что же с формой? Да ничего! Когда парад начался, эскадронцы прогарцевали в этой, злосчастной для командарма форме, перед многочисленными зеваками и начальством, среди которого находился умиротворенный победой комиссар Калнин. Никто не пытался остановить парад, и не произносил жарких речей по поводу «жандармской» формы. Более того, когда дивизии вручили знамя, было организовано массовое фотографирование командиров и бойцов дивизии на фоне этой награды. Почти на всех фотографиях присутствуют кавалеристы эскадрона в своей сногсшибательной форме. Ведь они составили почетный караул знамени. На многих фотографиях присутствует и политкомиссар Калнин. Так и остались они запечатленными для истории – комиссар на фоне знамени и бойцов в «жандармской» форме. Нет на тех фотографиях только настоящего организатора первых побед армии – Тухачевского. Не был Тухачевский и на банкете. Задвинутый политкомиссаром на второе место в армейской иерархии, Тухачевский удалился в свой штабной вагон, сжигаемый жаждой мести. В рапорте, адресованном в реввоенсовет республики который, по мнению командарма, один только и мог быть арбитром в этом споре, Тухачевский подробно изложил суть конфликта: « Я разрешил ношение этой формы, зная психологию кавалериста и зная из военной истории значение формы для духа кавалерии». Завершая описание конфликта, Тухачевский напомнил и о своей недавней близости к высшему командованию Красной армии: « Прошу срочно разрешить этот конфликт, волнующий героев и прошу воздействовать на Калнина за отдачу приказа самолично, на что я уже жаловался военному революционному совету. Я не могу прямо и твердо вести дела, если у меня под рукой без моего ведома, отдают приказания люди, не имеющие на то никакого права, согласно инструкции Троцкого военным комиссарам, что мне прекрасно известно, как бывшему военкому Московского района».

Однако даже столь грозная «телега» на комиссара не сработала. То ли потому, что рассматривал рапорт сам командующий Восточным фронтом земляк Калнина латыш И.Вацетис, то ли по каким другим причинам, но наложенная резолюция никак не ограничивала произвол комиссара : « Разрешить быть в бою и на параде в уланской форме, имея на себе знак Красной армии – красную звезду». О Калнине и его действиях в резолюции не было не сказано ни слова. Так что пришлось Тухачевскому молча проглотить обиду. Тем более что и без резолюции командования эскадронцы были в форме и на параде, и на банкете.

Как Гай спас казну дивизии
Кстати, сам банкет, по мнению местных властей, имел некоторый криминальный оттенок. Погулять-то красные освободители симбирского и мирового пролетариата погуляли, а вот расплачиваться за банкет не стали. Предоставим слово главному устроителю праздника Г.Гаю: « Как курьез не могу не вспомнить следующий эпизод, характеризующий тупой формализм некоторых, очевидно, старых, чиновников губземотдела. По разрешению губземотдела на банкет было доставлено из имения какой-то церкви две бочки церковного вина.

Станислав Абраменков